Миру по кайфу чистая музыка перед сном. Время безумцев. Полночь. Похоже, у нас звонок.
Глава 5. Потому что я...
Дни сменяли друг друга, и ни один из них не задерживался в памяти. Все они были до зубовного скрежета похожи: собрания капитанов, задания, отчеты, тренировки – и так по кругу. Вот только впервые это не приносило удовлетворения. Самый молодой капитан Готэя искал спасения в работе, но не находил. Лишь несколько дней из последних двух месяцев оставили след в его памяти, хотя Хицугая предпочел бы, чтобы и они бесследно растворились во времени. Тогда ранняя осень разрисовала Сейрейтей и его окрестности своими яркими красками. Насыщенный красный, наводивший на мысли об огромных кострах. Зеленый, который уже сдавал свои позиции, но продолжал напоминать о недавнем лете. Немного желтого, словно множество маленьких солнц, запутавшихся в листве деревьев. В этом терпком осеннем коктейле радость смешивалась с грустью, щемящая нежность с беспросветной тоской, вера в лучшее со страхом, что там впереди нет ничего, кроме бесконечных сражений.
В те дни Хицугая почти все свое свободное время проводил за стенами Сейрейтея. Уже давно он случайно наткнулся на холм, с которого открывался завораживающий вид на деревья у его подножья. А главное – здесь редко кто-то бывал. Тоширо часами сидел под деревом и смотрел на колышущийся внизу лес. Тогда ему впервые за долгое время захотелось с кем-то поделиться той красотой, что он видел. Захотелось, чтобы рядом с ним кто-то сидел и чтобы не нужны были слова. А спустя секунду его с головой захлестнуло чувство, что, отпустив Карин в мир живых, он совершил непоправимую ошибку. Он не раз думал о той ссоре и жалел о сказанных словах с первого дня командировки Куросаки, но только там, на холме, на него обрушилось страшное чувство безысходности.
– Полгода – это слишком долго, – едва слышно выдохнул Тоширо и запустил пальцы в и без того растрепанные волосы.
Первой мыслью было бросить все и сорваться в мир живых в тот же момент, но капитан не сделал этого. Что в нем победило – здравый смысл или просто страх – не сказал бы и сам Хицугая, но он убедил себя, что не стоит этого делать. Вот только и так безликие дни окончательно слились в серую тягучую круговерть, из которой не было спасения. Хицугая старался вести себя так, будто ничего не случилось, но получалось у него это с трудом. Чем больше времени проходило, тем более раздраженным становился капитан. Десятый отряд за прошедшие два месяца стал даже более дисциплинированным, чем шестой, но юному капитану это не мешало гонять шинигами на тренировках до седьмого пота и наказывать за любую провинность. Рядовые, да и офицеры тоже, старались не попадаться лишний раз ему на глаза. Одна только Рангику совершенно не боялась его. Вместо того чтобы держаться подальше от нервного Хицугаи, она словно старалась встать между ним и всем остальным Готэем, отгородить его от всего, чего только можно. Обычно беспечная Рангику в последнее время была предельно собрана и внимательна. И всегда только она читала регулярные отчеты, присылаемые Карин из мира живых. С чего такое поведение? Да просто лейтенант всегда должен прикрывать спину своего капитана. А он как никогда нуждался в поддержке, пусть и не признавал этого.
Беловолосый капитан сидел в кабинете и невидящим взглядом смотрел в лежащие перед ним бумаги. Его мысли занимали далеко не доклады офицеров: он снова думал о черноволосой девушке, патрулирующей сейчас Каракуру. Эти мысли не приносили Хицугае ничего хорошего, но справиться с ними он был не в состоянии, а может, и не хотел этого делать. Он почти поверил в то, что ничего уже нельзя изменить. Лишь какая-то часть его души все еще кричала о том, что он должен сдвинуться с места и что-то сделать. Но воспоминание о том, как Карин освобождается из его объятий и просит отправить ее в мир живых, заглушало эти раздумья.
– Капитан, как долго Вы собираетесь ждать? – голос лейтенанта вырвал Хицугаю из задумчивости.
– Ты о чем? – он недоуменно посмотрел на стоящую в дверях рыжеволосую женщину.
– О Карин, – Мацумото чуть лукаво улыбнулась, но глаза по-прежнему оставались серьезными.
В первую секунду Хицугая опешил, а в следующую по его лицу пробежала тень, предвещая бурю.
– Тебе не кажется, что это не твое дело?! – капитан резко встал и сейчас сверлил яростным взглядом своего лейтенанта, но это не произвело совершенно никакого впечатления.
– Мне надоело смотреть, как Вы изводите себя. Может, Вы прекратите вести себя как ребенок и поговорите с ней?
Взгляд бирюзовых глаз стал жестким.
– В этом нет необходимости, – голос капитана был ледяным, а в комнате резко похолодало, и оконное стекло покрылось тонким слоем инея.
Мацумото на это только скептично хмыкнула и спокойно продолжила:
– Знаю, что убеждать Вас бесполезно. Я просто хочу попросить не делать того, о чем будете жалеть. И подумайте, наконец, о девушке: Вы то дарите ей надежду, то отбираете и совершенно не думаете о том, что она при этом чувствует, – не дожидаясь реакции Хицугаи, женщина вышла из кабинета.
Капитан медленно сел обратно за стол и уткнулся лбом в сцепленные в замок пальцы.
– О ней-то я и думал, – тихо проговорил беловолосый шинигами, зная, что его уже никто не слышит.
Он еще некоторое время просидел в кабинете, размышляя о словах своего лейтенанта, а потом стремительно поднялся и отправился в расположение первого отряда.
читать дальше
Дни сменяли друг друга, и ни один из них не задерживался в памяти. Все они были до зубовного скрежета похожи: собрания капитанов, задания, отчеты, тренировки – и так по кругу. Вот только впервые это не приносило удовлетворения. Самый молодой капитан Готэя искал спасения в работе, но не находил. Лишь несколько дней из последних двух месяцев оставили след в его памяти, хотя Хицугая предпочел бы, чтобы и они бесследно растворились во времени. Тогда ранняя осень разрисовала Сейрейтей и его окрестности своими яркими красками. Насыщенный красный, наводивший на мысли об огромных кострах. Зеленый, который уже сдавал свои позиции, но продолжал напоминать о недавнем лете. Немного желтого, словно множество маленьких солнц, запутавшихся в листве деревьев. В этом терпком осеннем коктейле радость смешивалась с грустью, щемящая нежность с беспросветной тоской, вера в лучшее со страхом, что там впереди нет ничего, кроме бесконечных сражений.
В те дни Хицугая почти все свое свободное время проводил за стенами Сейрейтея. Уже давно он случайно наткнулся на холм, с которого открывался завораживающий вид на деревья у его подножья. А главное – здесь редко кто-то бывал. Тоширо часами сидел под деревом и смотрел на колышущийся внизу лес. Тогда ему впервые за долгое время захотелось с кем-то поделиться той красотой, что он видел. Захотелось, чтобы рядом с ним кто-то сидел и чтобы не нужны были слова. А спустя секунду его с головой захлестнуло чувство, что, отпустив Карин в мир живых, он совершил непоправимую ошибку. Он не раз думал о той ссоре и жалел о сказанных словах с первого дня командировки Куросаки, но только там, на холме, на него обрушилось страшное чувство безысходности.
– Полгода – это слишком долго, – едва слышно выдохнул Тоширо и запустил пальцы в и без того растрепанные волосы.
Первой мыслью было бросить все и сорваться в мир живых в тот же момент, но капитан не сделал этого. Что в нем победило – здравый смысл или просто страх – не сказал бы и сам Хицугая, но он убедил себя, что не стоит этого делать. Вот только и так безликие дни окончательно слились в серую тягучую круговерть, из которой не было спасения. Хицугая старался вести себя так, будто ничего не случилось, но получалось у него это с трудом. Чем больше времени проходило, тем более раздраженным становился капитан. Десятый отряд за прошедшие два месяца стал даже более дисциплинированным, чем шестой, но юному капитану это не мешало гонять шинигами на тренировках до седьмого пота и наказывать за любую провинность. Рядовые, да и офицеры тоже, старались не попадаться лишний раз ему на глаза. Одна только Рангику совершенно не боялась его. Вместо того чтобы держаться подальше от нервного Хицугаи, она словно старалась встать между ним и всем остальным Готэем, отгородить его от всего, чего только можно. Обычно беспечная Рангику в последнее время была предельно собрана и внимательна. И всегда только она читала регулярные отчеты, присылаемые Карин из мира живых. С чего такое поведение? Да просто лейтенант всегда должен прикрывать спину своего капитана. А он как никогда нуждался в поддержке, пусть и не признавал этого.
Беловолосый капитан сидел в кабинете и невидящим взглядом смотрел в лежащие перед ним бумаги. Его мысли занимали далеко не доклады офицеров: он снова думал о черноволосой девушке, патрулирующей сейчас Каракуру. Эти мысли не приносили Хицугае ничего хорошего, но справиться с ними он был не в состоянии, а может, и не хотел этого делать. Он почти поверил в то, что ничего уже нельзя изменить. Лишь какая-то часть его души все еще кричала о том, что он должен сдвинуться с места и что-то сделать. Но воспоминание о том, как Карин освобождается из его объятий и просит отправить ее в мир живых, заглушало эти раздумья.
– Капитан, как долго Вы собираетесь ждать? – голос лейтенанта вырвал Хицугаю из задумчивости.
– Ты о чем? – он недоуменно посмотрел на стоящую в дверях рыжеволосую женщину.
– О Карин, – Мацумото чуть лукаво улыбнулась, но глаза по-прежнему оставались серьезными.
В первую секунду Хицугая опешил, а в следующую по его лицу пробежала тень, предвещая бурю.
– Тебе не кажется, что это не твое дело?! – капитан резко встал и сейчас сверлил яростным взглядом своего лейтенанта, но это не произвело совершенно никакого впечатления.
– Мне надоело смотреть, как Вы изводите себя. Может, Вы прекратите вести себя как ребенок и поговорите с ней?
Взгляд бирюзовых глаз стал жестким.
– В этом нет необходимости, – голос капитана был ледяным, а в комнате резко похолодало, и оконное стекло покрылось тонким слоем инея.
Мацумото на это только скептично хмыкнула и спокойно продолжила:
– Знаю, что убеждать Вас бесполезно. Я просто хочу попросить не делать того, о чем будете жалеть. И подумайте, наконец, о девушке: Вы то дарите ей надежду, то отбираете и совершенно не думаете о том, что она при этом чувствует, – не дожидаясь реакции Хицугаи, женщина вышла из кабинета.
Капитан медленно сел обратно за стол и уткнулся лбом в сцепленные в замок пальцы.
– О ней-то я и думал, – тихо проговорил беловолосый шинигами, зная, что его уже никто не слышит.
Он еще некоторое время просидел в кабинете, размышляя о словах своего лейтенанта, а потом стремительно поднялся и отправился в расположение первого отряда.
читать дальше
