Миру по кайфу чистая музыка перед сном. Время безумцев. Полночь. Похоже, у нас звонок.
Ты знаешь, я снова пишу. Не знаю зачем, почему... для кого. Но строчка за строкой ложатся в тетрадь. Я понимаю, что незачем. Никто не прочтет, не оценит... и не почувствует, но я все равно продолжаю хвататься за карандаш и марать лист за листом. Сколько их уже таких, никому ненужных, покрытых неровными рядами бессмысленных букв? А теперь еще и это глупое обращение к тебе. Знаешь, раньше мне удавалось этого избегать. Раз за разом, день за днем, даже, страшно сказать, месяц за месяцем. Мне почти удавалось... И даже ни одного письма не появилось. Не только письма, вообще ничего. Возможно, так было лучше... правильнее... нормальнее...
Но удержаться не получилось. Слова бьются в моем сознании как жар-птицы в клетке, яркими вспышками отпечатываясь перед глазами. Я не могу не думать, не умею. И не могу раз за разом слышать эти слова в своей голове, уж лучше эта письменная шизофрения.
Знаешь, я помню, сколько дней прошло с последнего нашего разговора. Я помню, сколько дней назад закрылся ящик стола, запирая все мои глупые строки.
Дать бы тебе все это прочесть, увидеть в твоих глазах насмешку. Или, может быть, жалость? Как ты отреагируешь, если всего на одно мгновение допустить, что это возможно?
Мне так хотелось верить, что все отболело, что все теперь иначе, и можно расправить крылья, подобно свободным птицам отправляясь в полет. Какая наивность.
Что-то неуловимо изменилось за эти месяцы, но главное так и осталось неизменным: ты мое благословение и мое проклятие. Ты определяешь все мои тексты. Даже те, которые так и не появились на свет. Я боюсь, что это "письмо" будет не последним, как бы глупо это ни звучало.
Длинный путь к излечению, шаг за шагом, казалось, что цель близка, но в результате я вновь на самой первой клеточке, как в детской настольной игре. Мне выпал неудачный ход, и теперь почти нет шансов на победу. Но я не остановлюсь. Я обещаю, что продолжу идти. Неважно, чего мне будет это стоить... Неважно, сколько еще ненужных строк ляжет на бумагу.
А может получится соврать себе? Сделать вид, что не было листов, потерявших свою белоснежность, исчерканных в мучительных попытках подобрать верные слова? Впрочем, врать себе еще глупее, чем писать тебе письма, которые никогда не лягут в конверт с твоим адресом.
Мне стоит признать очевидное и жить с этим. Так или иначе. Жить с этим, но почему-то без тебя. Эти слова причиняют мне почти физическую боль. И я перестаю понимать, какой из путей будет правильным для меня. Жаль, что невозможно получить хоть какой-то совет, ибо ни одно из слов не достигает моего сердца. Возможно, потому что оно и так переполнено словами. Может так случиться, что оно не выдержит этого груза и просто замрет? Или прежде я сойду с ума, и все то, что было худо-бедно связными предложениями просто развеется по ветру.
Что ж, тогда я, возможно, смогу назвать это свободой.
Ты знаешь, я снова пишу. Это куда проще, чем говорить хоть с кем-то. И иногда за витиеватостью фраз можно спрятать от себя правду. Ту правду, что не хватает смелости принять. Или, может, наоборот? Хватает гордости не принимать?
Мы так давно не говорили с тобой...
Я...
Я снова пишу...